Если бы все это возможно лично услышать или увидеть от него самого тогда да. а так ... сколько людей столько и мнений. Через 300 лет о нем будут вспоминать не очень часто. вырастут новые герои.

Зачем он тебе нужен? Он после отречения царя должен был пулю себе в лоб пустить.

Я читал дневники Маннергейма. Правда в переводе на русский. За историческую достоверность не ручаюсь но мужик он был конкретный. Он шведский дворянин рождённый в финляндии хоть и служил в русской армии. С какого хрена ему пускать пулю в лоб после отречения. Он отправился отстаивать независимость своей родины в 1918 году. Что с успехом и сделал. Это моё мнение если кто то не согласен парируйте.

Зощенко М.
Не надо иметь родственников

Два дня Тимофей Васильевич разыскивал своего племянника, Серегу Власова. А на третий день, перед самым отъездом, нашел. В трамвае встретил. Сел Тимофей Васильевич в трамвай, вынул гривенник, хотел подать кондуктору, только глядит - что такое? Личность кондуктора будто очень знакомая. Посмотрел Тимофей Васильевич - да! Так и есть - Сергей Власов собственной персоной в трамвайных кондукторах.
- Ну! - закричал Тимофей Васильевич. - Серега! Ты ли это, друг ситный?
Кондуктор сконфузился, поправил, без всякой видимой нужды, катушки с билетиками и сказал:
- Сейчас, дядя... билеты додам только.
- Ладно! Можно, - радостно сказал дядя. - Я обожду.
Тимофей Васильевич засмеялся и стал объяснять пассажирам:
- Это он мне родной родственник, Серега Власов. Брата Петра сын... Я его семь лет не видел... сукинова сына...
Тимофей Васильевич с радостью посмотрел на племянника и закричал ому:
- А я тебя, Серега, друг ситный, два дня ищу. По городу роюсь. А ты вон где! Кондуктором. А я и по адресу ходил. На Разночинную улицу. Нету,
отвечают. Мол, выбыл с адреса. Куда, отвечаю, выбыл, ответьте, говорю, мне. Я его родной родственник. Не знаем, говорят... А ты вон где - кондуктором, что ли?
- Кондуктором, - тихо ответил племянник.
Пассажиры стали с любопытством рассматривать родственника. Дядя счастливо смеялся и с любовью смотрел на племянника, а племянник явно
конфузился и, чувствуя себя при исполнении служебных обязанностей, не знал, что ему говорить и как вести себя с дядей.
- Так, - снова сказал дядя, - кондуктором, значит. На трамвайной линии?
- Кондуктором...
- Скажи какой случай! А я, Серега, друг ситный, сел в трамвай, гляжу - что такое? Обличность будто у кондуктора чересчур знакомая. А это ты. Ах, твою семь-восемь!.. Ну, я же рад... Ну, я же доволен...
Кондуктор потоптался на месте и вдруг сказал:
- Платить, дядя, нужно. Билет взять... Далеко ли вам?
Дядя счастливо засмеялся и хлопнул по кондукторской сумке.
- Заплатил бы! Ей-богу! Сядь я на другой номер или, может быть, вагон пропусти - и баста - заплатил бы. Плакали бы мои денежки. Ах, твою
семь-восемь!.. А я еду, Серега, друг ситный, до вокзалу.
- Две станции, - уныло сказал кондуктор, глядя в сторону.
- Нет, ты это что? - удивился Тимофей Васильевич. - Ты это чего, ты правду?
- Платить, дядя, надо, - тихо сказал кондуктор. - Две станции... Потому как нельзя дарма, без билетов, ехать...
Тимофей Васильевич обиженно сжал губы и сурово посмотрел на племянника.
- Ты это что же - с родного дядю? Дядю грабишь?
Кондуктор тоскливо посмотрел в окно.
- Мародерствуешь, - сердито сказал дядя. - Я тебя, сукинова сына, семь лет не видел, а ты чего это? Деньги требоваешь за проезд. С родного дядю? Ты не махай на меня руками. Хотя ты мне и родной родственник, но я твоих рук не испужался. Не махай, не делай ветру перед пассажирами.
Тимофей Васильевич повертел гривенник в руке и сунул его в карман.
- Что же это, братцы, такое? - обратился Тимофеи Васильевич к публике.
- С родного дядю требует. Две, говорит, станции... А?
- Платить надо, - чуть не плача сказал племянник. - Вы, товарищ дядя, не сердитесь. Потому как не мой здесь трамвай. А государственный трамвай. Народный.
- Народный, - сказал дядя, - меня это не касается. Мог бы ты, сукин сын, родного дядю уважить. Мол, спрячьте, дядя, ваш трудовой гривенник.
Езжайте на здоровье. И не развалится от того трамвай. Я в поезде давеча ехал... Не родной кондуктор, а и тот говорит: пожалуйста, говорит, Тимофей Васильевич, что за счеты... Так садитесь... И довез... не родной... Только земляк знакомый. А ты это что - родного дядю... Не будет тебе денег.
Кондуктор вытер лоб рукавом и вдруг позвонил.
- Сойдите, товарищ дядя, - официально сказал племянник.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, Тимофей Васильевич всплеснул руками, снова вынул гривенник, потом опять спрятал.
- Нет, - сказал, - не могу! Не могу тебе, сопляку, заплатить. Лучше пущай сойду.
Тимофей Васильевич торжественно и возмущенно встал и направился к выходу. Потом обернулся.
- Дядю... родного дядю гонишь, - с яростью сказал Тимофей Васильевич. -
Да я тебя, сопляка... Я тебя, сукинова сына... Я тебя расстрелять за это могу. У меня много концов в Смольном...
Тимофей Васильевич уничтожающе посмотрел на племянника и сошел с трамвая.

А из-за одного яичка будущего Верховного Главнокомандующего Вермахта не взяли в армию по призыву. Но он пошел в 1914 году добровольцем.